Ко Дню Победы 9 мая 2013 года "Русский центр в Панаме" объявил конкурс на воспоминание о Великой Отечественной Войне тех из нас, живущих сегодня в Панаме, кто её пережил (а такие среди нас есть), и тех, кто помнит её по рассказам родных и близких, участников войны.

ПУБЛИКУЕМ ПОБЕДИТЕЛЕЙ КОНКУРСА.

​

​Первое место - Ольга Звонарёва де Каррильо, Панама.

Детские воспоминания о великих событиях ХХ-го века
Светлой памяти храброго солдата Б.Ш. Окуджавы
 

«Ах, война, что ж ты сделала, подлая» - это мы пели в юности, 18-ти летние романтики, сидя у костров, в турпоходах, мечтая сделать что-то такое для всего человечества, о чём напишут на страницах истории. А тогда, в 1944-45 годах, мы, четырёх-пятилетняя малышня, принимали военные времена, как что-то привычное: постоянное чувство голода, часто и холода - одежонка была утлой, отсутствие игрушек, одиночество в течении дня, предоставленность самим себе и попытки решать жизненные проблемы на своё усмотрение. Это то поколение, которого война лишила детства. Мы стали раньше времени взрослыми. В 4 года я чувствовала реально ответственность за маму, стараясь помочь ей во всём и ничего не прося.
 

В 1944-ом году мы с мамой остались одни в Сокольниках, лесопарковой зоне Москвы,  в большом деревянном доме с кафельными печами, которые редко топились из-за нехватки дров, а в столовой, прямо на полу, была насыпана кучей картошка – наша спасительница. Здесь же стояла печка – «буржуйка», она нас обогревала и на ней же готовили.  В памяти ясно встаёт картина: сумерки, я в большой полутёмной комнате колю лучинки от полена огромным косарём. Надо колоть их тоненькими, это для растопки печки. Сверху кладутся поленья потолще, а снизу подсовывается сухая кора берёзы и смятые листы из старых журналов, иначе не разгорится печурка. Чаще всего дрова бывали сырыми и с них, шипя, капала вода на лучинки, грозя погасить их. Вернувшаяся с поисков еды мама, застаёт меня за этим сложным занятием, и я с гордостью её встречаю словами: «Твой мужичок тебя ждёт». Видимо, в моём детском сознании уже уложилось, что женщину должен защищать мужчина. Себя же я не чувствовала определённо девочкой, т. к. одевали меня в комбинезончики и кофточки, перешитые из старой одежды взрослых, сохраняя от холода, и вся моя дворовая деятельность была связана с мальчишками. Первое настоящее платье мне сшили в 45-ом, когда папа вернулся с фронта. Профессионально постригли и впервые сфотографировали, сказав при этом, что я теперь должна одеваться и вести себя, как подобает девочке. Вряд ли я поняла, что это значит, т.к. с фотографии смотрит, недоверчиво прищурясь и сжав руку в кулачок, скворец-уличный мальчишка, готовый защищаться.
 

В мае 1944-го умерла бабушка, и моя милая мама, истощенная и ослабевшая, впала в тяжёлую депрессию, после чего не могла больше работать врачом в детском костно-туберкулёзном санатории. Она утром уходила в сосновую рощу за нашими домами, садилась на поваленное дерево и так сидела до вечера, глядя в пространство. Я сама набирала в миску оставшейся ещё картошки, залезала на стул, чтобы поставить миску на стол, чистила её, укладывала в чёрный от дыма котелок и варила на печурке. Потом, когда уже вечерело, шла за мамой в лес, брала её за руку и со словами «Мама, пойдём домой» приводила есть картошку. Мама садилась на стул и по её щекам текли тихие слёзы, а я их размазывала грязными ладошками и уговаривала: «Не плачь, мамочка, я тебя люблю». Спустя годы, она вспоминала, что именно эти слова спасли её и вывели из тяжёлого состояния, и она снова смогла заботиться о хлебе насущном.
 

Вспоминаю первую в своей жизни ёлку. Мама с тётей решили устроить встречу Нового 1945-го года. Для этого срубили в лесу маленькую ёлочку и, водрузив её на трельяжный столик, обвешали стеклянными шариками, самодельными хлопушками и бумажными фигурками зверушек с открывающимися картонными барабанчиками. В хлопушки и в барабанчики клали леденцы, привезённые тётей из командировки - это уже было интересно! Взрослые собрались за столом, а меня отправили спать, пообещав, что Дед Мороз принесёт подарок. Слушая из своей комнаты пение женщин, больше похожее на плачь, я уснула, так и не дождавшись подарка. На следующий день мне дали шоколадного зайчика, обёрнутого в серебряную бумажку, и разрешили его съесть. Есть зайца я категорически отказалась, мне его было жалко. Он долго стоял в витрине, а потом куда-то пропал и я решила, что Дед Мороз забрал его с собой на Северный полюс, о котором мне читала мама, благо большая часть книг сохранилась. Ёлку постигла печальная участь. Не видя никакого прока в её присутствии, даже побегать вокруг неё нельзя, т.к. поставили её в углу, я с большим удовольствием оборвала все шарики, что могла достать и перехлопала их об пол. Падая, они издавали легкий взрыв и разлетались цветными брызгами по всей столовой. Все леденцы были вытащены из барабанчиков,  вытрясены из хлопушек и съедены вместе с ребятами. Решительно – ёлка мне больше нравилась в лесу, засыпанная пушистым снегом. Игрушек мы не знали, их заменяли деревянные чурочки, сделанные нами куклы из кое-каких тряпок, из них же мальчишки лепили что-то похожее на мяч и пинали его ногами, воображая, что играют в футбол. Меня спасали вырезалки, сделанные мамой, и книжки – читать и жить в воображаемом мире я научилась рано.                                                                                                                                                                                                                                                           

​

Первой настоящей куклой был маленький, целлулоидный пупсик - трофейный, который погиб вскоре по неосторожности кого-то из взрослых, раздавивших его. Горе моё было велико, и я после этого долго не хотела видеть кукол.
В мае 1945 года на Парад Победы приехал брат мамы - дядя Вася, звавший меня Друзёнком, чем я очень гордилась - настоящий герой: весь в орденах, погонах, кожаной портупее, на небывалом автомобиле с личным шофёром, он командовал танковой бригадой. Вечером в этот день он посадил нас в машину и повёз на Красную Площадь смотреть салют и праздничное гулянье. Пушки были настоящими, канонада и дым тоже. Все были радостно возбуждены, поздравляя, обнимаясь и целуясь, и мне казалось, что это была одна огромная семья, собравшаяся праздновать свой самый большой праздник!
 

Вскоре после этого начали возвращаться герои домой, у некоторых появились отцы. Мой папа, после того, как посадил нас в эшелон эвакуированных в сентябре 1941 года, идущий в неизвестном направлении, сразу ушёл на фронт в действующую армию, несмотря на бронь, выданную  министерством авиационной промышленности, где он работал экономистом. В звании майора он командовал ротой связистов, всегда на передовой, и в мае 1945 года вошёл  в Берлин с победой в составе Белорусского Фронта. Имел заслуженные награды: ордена и медали, которые с гордостью  надевал каждый год 9-го мая, отправляясь на парад, а потом на встречу с однополчанами. За все годы войны он был всего один раз в отпуске, по-видимому очень коротком, потому что у меня в памяти сохранилась только такая картина: на террасе мама и папа прощаются, я стою прижавшись к маме и, вцепившись в её платье, упрямо и сердито повторяю: «Мама моя»,- а передо мной лишь высокие сапоги и никакого папы не вижу, и в душе привычный страх, что мама пропадёт.
 

И вдруг по двору бегут ребята, крича: «Олька, к тебе папка вернулся!» Это уже осенью 1945 года - в мою жизнь вошёл папа; я поняла, что такое семья, и надо было учиться в ней жить.                                  
 

 

​Второе место - Нина Перелыгина, Панама.

​

Мой отец ушел на фронт добровольцем в самом начале войны 24 лет от роду. Рассказ о его друге я слышала в детстве, и он мне остался в памяти на всю жизнь.
 

Шел бой. Немцы окружили, и было поражение. Друг попал в плен. Его закрыли в каком-то сарае, и утром должны были расстрелять. Был ли он верующим или нет - не знаю. По словам отца, друг молился всю ночь и обещал, что если останется живым, уйдет в монастырь.
 

Стало светать. Друг подошел к двери сарая, толкнул - дверь была открыта. Вышел, осторожно ступая и оглядываясь - никого не было видно. Пошел увереннее. Все быстрее и быстрее...
Закончилась война. Вернулся в родную деревню. Собрал в дорогу, что надо. Простился с семьей, и ушел в монастырь...
 

Имени, к сожалению, не знаю. Думаю, что это один из многих случаев военной жизни нашего многострадального народа.

​

Во имя наших детей и внуков - дай Бог, чтобы этого не повторилось никогда!
 

​

​Третье место - Валентина Лабутина де Фабрега, Панама.

СЕМЕЙНЫЙ АЛЬБОМ.
 

Я очень благодарна моим двоюродным сёстрам – Машеньке Бурнасовой и Галечке Бурсиковой, так как в течение десяти лет собирали они родословную нашей семьи Чумаковых. В семейный альбом включили фотографии, связанные с темой того страшного, но Великого времени Oтечественой Войны.
Из нашего рода не вернулись домой 15 пареньков и молодых мужчин.
 

Фото-1 и фото-2. Вот один из них: наш двоюродный брат - Чумаков Николай Васильевич, 1923 года рождения. На фото: он – 19- летний курсант военного училища. Конечно, были бы у него и военные награды, и подвиги во имя Родины, если бы не погиб он 19 апреля 1942 года.
 

Фото-3. На этом снимке - Николенька, как звала его мама, ему - 4 года и 7 месяцев. «Коля хорошо учился, особенно увлекался физикой и математикой». Кем бы он мог стать, чем прославить свою Родину, если бы не война? Он погиб на вторую неделю после отправления на фронт. В нашем родословном древе эта веточка засохла – Коля был единственным сыном своих родителей.
 

Фото-4. На фотографии мама Коленьки – Лидия Николаевна Чумакова, его дядя Пётр Николаевич, Николенька и его отец Василий Андреевич Чумаков.
 

Моё самое заветное желание – чтобы наши дети, внуки, правнуки и последующие поколения никогда не знали ужасов войны, чтобы никому из них не пришлось праздновать ещё один День Победы. Дай Бог, чтобы оно исполнилось!